Лето было излюбленным временем года Люси. Что  может быть чудеснее, чем лучи солнца, пригревающие кожу? В такие моменты ей всегда хотелось улыбаться и смеяться. Разнообразие красок природы, что окружают человека, наполняли душу счастьем. И единственным, что не нравилось Люси в лете, была духота, чаще всего являвшаяся предвестником гроз. Грозы же пугали ее с раннего детства. Наверное, с того самого момента, когда маленькая девочка оказалась одна посреди большой залы. За окном гремели раскаты грома, а порывы ветра колыхали занавески, от чего тени на стенах оживали, а воображение ребенка рисовало чудовищ. Тогда Люси напугалась очень сильно и с тех самых пор никогда не оставалась в грозу одна, чаще прибегая в комнату матушке, а став постарше, пережидала пугающее явление природы  вместе с сестрою.
Душно, очень душно. В такую погоду совершенно невозможно было находиться в доме. Так что Люси отправилась на прогулку по саду, который стал излюбленным местом в ее новом доме. Энрике - этот старый слуга, приставленный к ней отцом, буквально следовал по пятам. Единственным местом, где она могла бы побыть в одиночестве, была ее комната. Особенно досадливо было, что ей никогда не удавалось остаться наедине с хозяином дома, даже перекинуться парой фраз, ведь тут же появлялся Энрике, подобный сторожевому псу. Люси лишь поджимала губки и украдкой бросала на Константина заинтересованные взгляды, ловя на себе в ответ его слегка прищуренный взгляд, от чего на щеках вспыхивал румянец.
Вот и сейчас, едва завидев гостеприимного хозяина, Люси постаралась скрыть восторг и трепет, которым сама не могла дать четкого определения. Энрике же сразу встрепенулся и сделал несколько шагов к Люси, словно собираясь отразить атаку. При этом он  галантно отвесил поклон хозяину и проводил того взглядом, бросая косые взгляды на девочку, которая поздоровалась с Константином и слегка смущено улыбнулась в ответ, а после бросила украдкой досадливый взгляд на старикашку, что ей жизни не давал.
Еще какое-то время Люси гуляла по саду, а после, когда ночь начинала своим темным пологом постепенно укрывать землю, отправилась к себе. Только здесь она, наконец, могла побыть одна, предаться девичьим грезам и скоротать время за рукоделием у открытого окна, а после лечь спать и заснуть с мыслями о том, как на нее сегодня посмотрела муж Алисы, какая у него невероятная улыбка.
Из прекрасного мира грез, Люси вырвал раскатистый гром. Девочка дрогнула и, распахнув глаза, села на постели. Сердечко ее учащенно забилось. Темная комната, гром, молнии и тени на стенах – все чего она боялась до сих пор. Гроза здесь была еще более громкая, так что Люси сжалась вся, судорожно думая, куда же ей бежать. Здесь же не было ни матушки, ни сестрицы, вообще никого из тех, с кем она чувствовала бы себя в безопасности. Или все же были? Мелькнула мысль о Константине, но тут же ее Люси прогнала от того, что все-таки неприлично врываться в столь поздний час к мужчине. Она накрылась с головою одеялом и легла на постель, собираясь так переждать грозу. Однако очередной еще более звучный раскат грома, заставил Люси буквально выпрыгнуть из постели и помчаться прочь. Она бежала в сторону комнаты Константина. Быть может, будь Алиса здесь, то она бы отправилась к ней, но ее дальняя тетушка уехала в замок вместе с дочерью. Люси даже подумалось, что сейчас не хватает Энрике и тут же шальная мысль мелькнула в голове: «Как хорошо, что он спит». Подбежав к двери, одетая в белую сорочку с легка растрепанными волосами, она уже собиралась постучаться, но очередной раскат грома словно толкнул ее в спину. Люси буквально влетела в комнату, в которой было темно и только молнии, сверкавшие за окном, освещали ее. На кровати лежал и, кажется, спал Константин. Люси чуть прикусила губу. На мгновение успокоилась ровно до нового грома, в результате которого уже оказалась у постели Константина. Он был рядом, и становилось не так страшно. Люси присела на край кровати, сложив руки в замочек на колени, и смотрела на спящего мужчину, не решаясь потревожить его сон и думая, что, может, стоит вот так посидеть и переждать грозу. О том, как это будет смотреться со стороны и что могут подумать домочадцы, испуганный, по сути, еще ребенок и не думал.

Наверное, в тайне Люси желала, чтобы Константин проснулся, чтобы они, быть может, впервые смогли поговорить, оставшись наедине. Но так же она этого очень боялась. От одной мысли, что останется один на один с тем, кто вот уже год как волнует ее сердце, Люси бросало в жар. Иногда, когда украдкой она наблюдала, за объятиями, улыбками, простым разговором между Константином и Алисой, девочка представляла себя на ее месте. Довольно смелые мечты для ребенка, но ее тянуло к этому мужчине, что излучал силу, уверенность, властность и в то же время мог быть заботливым, таинственным. К нему притягивало как магнитом, и только другие люди, что вечно их окружали, препятствовали этой силе притяжения.
А сейчас они остались наедине, и только сон был преградой. Взгляд карих глаз пристально изучал из-под полуопущенных ресниц мужчину, особенно во вспышках молний, его было видно прекрасно. Волевой подбородок, упрямая линия губ, которые сейчас были от нее сокрыты, ведь мужчина лежал, уткнувшись в подушку, сильные плечи, темные волосы. Он по-настоящему казался Люси идеальным, и она просто любовалась, почти расслабившись и уже не так вздрагивая от молний и грома, ведь сейчас она была не одна.
Прошло какое-то время прежде, чем Константин пошевелился, а сердце девочки замерло, чтобы в следующее мгновение, когда с его уст сорвалось ее имя, забиться учащенно. Люси покраснела благо, что темнота скрывала ее смущение, и потупила взор, отведя его от мужчины. Почему то в этот момент она почувствовала себя глупой. Как же, она ведь уже взрослая, а боится грозы. Разве не смешно? Люси поджала губки. Послышался очередной, но более сильный, раскат грома, так что Люси чуть вздрогнула, а в следующее мгновение ее буквально парализовало, так как она почувствовала прикосновение Константина, который ее приобнял и оказался совсем близко. Казалось, в этот момент сердце выпрыгнет из груди, а сама Люси вспыхнет подобно факелу. Девочка боялась даже пошевелиться, словно это может все разрушить, словно от этого ей станет еще более неловко. Он все понял, понял, что ей страшно. В его голосе таком чуть низком, бархатном, было столько тепла, что Люси немного начинала расслабляться и, наконец, смогла собраться с силами, чтобы заговорить
- Мне просто было страшно. Я с детства боюсь грозы, когда гром и молнии, а здесь все еще страшнее, - казалось, нельзя краснеть еще больше, но Люси краснела. Ее щечки лихорадочно горели, а  сама она не решалась взглянуть на мужчину. Ручки ее робко лежали по-прежнему на коленях, чуть сжимая ткань сорочки.
– Простите, что побеспокоила и разбудила, - да они в первый день договорились, точнее он попросил, обращаться к нему на ты. По началу Люси все же было трудно это делать, но постепенно и к Алисе и к Константину она стала обращаться на ты. А вот сейчас, оставшись наедине, с ее уст снова сорвалось обращение на «вы». Но ведь он такой взрослый, сильный, а она совсем рядом с ним ребенок, хрупкий. Словно в подтверждение ее слов о страхе, вновь послышался гром, Люси вздрогнула и неосознанно, чуть сильнее прижалась к тому, кто, казалось, мог защитить от всего.

Люси действительно дрожала, только причиной был совсем не холод, а скорее жар, лихорадивший ее от близости Константина.  Впрочем, и сама девочка не могла понять  свои ощущения до конца, ведь все это для нее было ново. Ничего подобного раньше не случалось, так что Люси предположила, что могла подхватить простуду и теперь ее именно поэтому бросает в жар и поэтому она дрожит. Но если это возможно было объяснить, то другие чувства, которые в ней пробуждались при одном виде Константина, не говоря уже о его близости, она объяснить не могла.
Сейчас же чем больше Константин тер предплечье, тем сильнее она начинала дрожать, а когда он провел рукой по спине, то вздрогнула. Каждое его прикосновение было как обжигающий огонь.
- Спасибо, - тихо, произнесла Люси, стараясь, чтобы не звучало в голосе волнение. Ложиться она не стала, но подняла ноги на кровать, слегка согнув их в коленях. Взяв одеяло, укуталась в него, так что виднелась только голова и пальчики, державшие одеяло. Сердце наполнилось какой-то непонятной радостью, такой волнительной. Сейчас было хорошо, и она переставала дрожать, опять же ошибочно приписывая это одеялу, а не тому, что к ней больше не прикасался мужчина, что сейчас пытался разжечь камин. Люси украдкой за ним наблюдала, а каждый раз, когда он смотрела на нее, опускала взор и делала вид, что сосредоточенно поправляет одеяло, кутается в него. Когда ставни были закрыты, а в камине горел огонь, то в комнате стало сразу намного уютнее, а главное, что в ней был тот, с кем Люси так давно желала остаться наедине, просто поговорить, когда им никто не мешает. Она каждый раз перед сном представляла, как это будет, что она скажет, как улыбнется. Только вот сейчас все напрочь вылетело из головы, и это расстраивало немного.
- Нет,  спасибо, я не голодна, - Люси сделала небольшую паузу, слегка нахмурившись. В комнате теперь было светло, так что темнота уже не могла быть помощницей в сокрытие эмоций. Причиной было то, что Константин усомнился можно ли ей вино. «Он считает меня ребенком!» - запальчиво подумала девочка и чуть упрямо привздернула подбородок.
– А от вина я не откажусь, мне его можно, я же не ребенок, мне четырнадцать лет, - сказала она это с таким торжествующим видом, и так словно ей уже было лет тридцать или будто она хвасталась какой-то наградой. В такие моменты Люси по сути своей ребенок, который все же хотел, чтобы его считали взрослым, выглядела крайне умилительно. На самом деле она и вина не хотела, но вот это ее чувство упрямства, которое скрывалось внутри и главное желание доказать Константину, что она не ребенок, были сильнее.
Ожидая пока ей нальют вина, Люси взглядом обвела комнату и остановила его на мужчине, чей покой она потревожила, но сейчас была даже этому рада, ведь кто знает, когда они еще смогут вот так побыть наедине.
- Как прошел ваш день, Константин? А то мы с вами виделись, но поговорить не удалось, - смущено улыбнувшись, она перевела взгляд на огонь в камине, мысленно отвесив себе подзатыльник. «Нет, ну нашла что спросить. Как прошел день? Да лучше вопросы ты, Люси, придумать не могла».

Люси бы нахмурилась и может даже обиделась, если бы при других обстоятельствах кто-то посмеялся над тем, что она сказала серьезно, над ее возрастом. Но в случае с Константином, лишь улыбнулась. Не могла она обижаться на него, тем более что его смех всегда ее скорее завораживал, тем как преображает лицо мужчины.
- Видимо, в этой ужасной грозе, есть что-то хорошее, - чуть смущено произнесла Люси, протягивая обе ручки, обхватившие  вскоре пальчиками  бокал осторожно, чтобы не разлить вино, которое Константин щедро налил едва не до краев. Она поднесла бокал к губам. Пухлые яркие девичьи губки чуть обхватили край бокала, и Люси сделала глоток. Вино обожгло горло, так что она едва не закашлялась. Константин не преувеличивал, когда говорил о крепости этого напитка.  Чуть приоткрыв ротик, Люси вдохнула воздуха спасительного и в очередной раз ощутила, что загорелись ее щечки, при  мысли, что Константин мог все это действо с вином наблюдать, но именно в этот момент он отвел взор. Одеяло чуть распахнулось, и теперь было накинуто просто на плечи, а из-под него виднелась светлая сорочка.
– Вам нужно себя беречь, Константин, - в голосе скользнули нотки заботы бесхитростной, как свойственно детству и юности. -  Хотя я люблю жару, но не духоту, а в лесу все же, наверное, хорошо, - Люси чуть мечтательно прищурила глаза и с этим же выражением начала слушать сказку, постепенно взгляд становился заинтересованным. Она не спеша пила вино, которое словно помогало справиться со смущением и робостью и незаметно ударяло в голову с непривычки. Когда сказитель  стал подражать голосу короля, то Люси звонко рассмеялась, а в конце деловито добавила
- Я бы скорее заплатила за то, чтобы грозы и молнии не было, - все еще посмеиваясь, Люси сделала очередной глоток. Во взгляде появился тот самый блеск, какой можно увидеть в глазах человека, что начал поддаваться действию алкоголя.
- Мне их скрашивает мой кот Маркиз, - Люси тепло улыбнулась, когда вспомнила своего любимца, который мирно спал в ее комнатке. Именно с Маркизом она частенько разговаривала по вечерам. Благодаря артефакту, доставшемуся от матушки, девочка могла вести подобные беседы. – Энрике, - Люси чуть поморщила носик, от чего выражение лица стало довольно забавным. Алкоголь делал свое дело, стеснительность утихала, а разговорчивость просыпалась. – Он просто ужасен, шагу не могу  без него ступить, иногда кажется я задыхаюсь. Но он просто указания выполняет, этой проклятой, - вздохнула Люси и прикусила губу, сболтнув лишнего, поэтому попыталась сразу продолжить разговор, отводя в сторону то, что сорвалось с губ.
– А дни вообще довольно однообразно, - выпалила Люси и тут же, поняла, что прозвучало это невежливо. Еще подумает Константин, что она неблагодарная девчонка. Они с Алисой ее приютили, а она еще и жалуется.
- Ой...простите, я не то хотела сказать…т.е. мне все нравится и не подумайте, что я вам с Алисой не благодарна. Очень благодарна, - Люси запуталась в собственных мыслях и чуть нахмурилась, даже не заметив, что во время своей этой сбивчивой речи сжала своими пальчиками руку мужчины в волнении.

Первая влюбленность, какое это приятное чувство, что кружит голову сильнее любого алкоголя. Именно, когда это чувство только чуть касается юного сердца, оно еще не понимает его.  Первая влюбленность это словно первый урок, когда человек учится. Вот и Люси сейчас училась, училась понимать новые для нее чувства. Но как и в любой учебе невозможно понять все, если у тебя нет более опытного наставника. Кто же должен был стать наставником Люси? Конечно, чаще всего наставницами становятся матушки или ближайшие более сведущие родственницы, более реже, может быть, отец или кто-то из мужчин, если нет мудрой женщины рядом. Однако Люси была лишена всего этого. Не говорила ей матушка что и как. Что это за странное чувство, что сжимает сердце, а внутри все горит, стоит лишь одному единственному мужчине на тебя посмотреть или улыбнуться, а может ненавящево прикоснуться. Для Люси таким мужчиной стал Константин, но она еще не знала, что это за чувства и ощущения терзают ее. Почему ей так хочется, ощущать его прикосновения, от которых в тоже время она словно вся дрожит? Почему ей достаточно просто увидеть его издали и тогда весь день она ходит с мечтательной улыбкой на губах? Почему перед сном она засыпает с его именем на устах? Более знающий человек ответил бы, что маленькая Люси влюбилась.
Вот и сейчас сидя с ним в комнате, Люси ощущала себя одновременно и самой счастливой и самой взволнованной. Ей все время не хотелось сделать какую-то глупость, наоборот хотелось преподнести себя в лучшем свете, чтобы только он смотрел на нее, улыбался и говорил с ней. Алкоголь тоже делала свое дело. Люси раскрепощалась, а голова немного стала покруживаться, но совсем легко. Ей стало не так стеснительно, напротив, волнительно и приятно. А от смеха Константина сердце чаще забилось. Его смех он словно находил отголоски в душе девочки, что взирала на мир еще наивно, но в тоже время так, как смотрит та в ком пробуждается женщина.
Он сказал, чтобы она перестала извиниться и Люси согласно кивнула, в следующее мгновение ощутив, как Константин взял ее ладошку в свою и их пальчики переплелись. Такая большая и сильная рука, а в ней хрупкая небольшая ручка, которую можно раздавить одним неловким движением. Сердце трепетало, а дыхание становилось более прерывистым. Было ощущение, что в горле все пересохло, так что Люси поднесла к губам бокал и допила остатки вина, ощущая, что ее еще сильнее бросило в жар.
- Не совсем так, - ответила Люси, глядя блестящими от восторга и алкоголя глазами на мужчину, что был для нее прекраснее всех на свете. Сколько раз она в фантазия представляла, как он ее спасается, как они вместе танцуют на балу, как бродят, держась за руки, под сенью деревьев, как вместе смотрят на звезды, как он ее обнимает и как он ее целует. Ей не нужно было общение чье-то, не нужно мужское внимание.  Ей нужно было только общение с ним и его внимание, о большем пока Люси и не смела думать, а точнее просто не могла, потому что не знала, что есть еще что-то большее, что-то что делает людей единым целым. Разум опьянел. Не настолько, чтобы совсем потеряться, но на столько, чтобы с губ могли слететь откровения, которые в любой другой день она бы просто не решилась озвучить. Но ведь не зря говорят «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке», а тем более если захмелел, по сути, еще ребенок.
- На самом деле мне хотелось общения с Вами и Вашего внимания, Константин, - Люси ощутила, что от такой дерзости ее щечки просто вспыхнули, а сама она чуть потупила взор, где-то в подсознании, может быть, коря себя за несдержанность. Но как известно, вылетевшего слова не воротишь. Ощущение же легкого поглаживания на ладони, как-то умиротворяло, пальчики чуть подрагивали иногда, и Люси сама себя уже почти убедила, что ничего страшного не произошло, она ведь всего лишь сказала то, что было на сердце и от этого даже стало немного легче.

Могла ли думать Люси, что сегодняшняя страшная ночь, когда за окном слышны были раскаты грома и сверкали молнии, станет для нее такой долгожданной. Она лишь только робко мечтала обо всем, что сейчас здесь происходило, но на самом деле даже не надеялась на что-то подобное, ведь Константин был женат, а сама Люси, хоть немного ревностно, но все же хорошо относилась к Алисе. Однако сейчас было забыто все. Казалось, что за стенами этой комнаты мир просто перестал существовать.
Сердечко девочки замерло, когда она ощутила на своих губах опаляющее дыхание мужчины, о котором грезила даже наяву. Казалось, Люси даже перестала дышать. Она не решалась поднять взгляд, словно подсознательно ощущая, что если падет эта преграда, то уже не будет дороги обратно. Зачем он переспрашивал, да еще так словно удивлялся? Если надеялся, что Люси почувствует себя неловко, то ему это удалось. Но так же при вопросе в одно слово Люси словно по мановению волшебной палочки подняла глаза и их взгляды встретились. Именно в этот момент Люси из Нейтсмита навсегда пропала в этих синих глазах, роднее которых в будущем для нее не будет. Сейчас же она смотрела на него как завороженная, не в силах оторвать взора. Он был словно удав, что гипнотизирует свою жертву. Всего ничего разделяло их. Люси по-прежнему сжимала его руку, но в этот момент, мужчина мог ощущать, как подрагивают ее пальчики от волнения.
- Это все так ново, что и про прежние договоренности я забыла, - честно призналась Люси, наблюдая, как Константин становится все ближе к ней. Сейчас она была еще более бесхитростной, чем прежде. И в этот момент его губы коснулись ее. То, о чем она мечтала, становилось явью. Ее первый поцелуй такой нежный и осторожный. Константин сделала все, чтобы не напугать ее, напротив лишь пробудить еще сильнее то чувство совершенно новое для Люси, которое подобно пожару постепенно охватывало ее. Сердце забилось так часто, что казалось сейчас вырвется из груди. Ее губки нерешительно, неловко ответили на прикосновение губ более опытного мужчины. Люси прикрыла глаза, потому что ей казалось, что весь мир вокруг завращался с бешенной скоростью. Она замерла, прислушиваясь к новым для себя ощущениям. Вывод был один, ей понравилось, хотелось еще и еще ощущать прикосновение его губ. Что с ней творилось, она не могла понять. Было ли то действие вина, или, быть может, исполнение давних мечт пьянило еще сильнее, а возможно это было все и сразу? Прикосновения рук, вызвали легкую дрожь, что прошла по телу волной. Люси распахнула глаза, когда оказалась лежащей на кровати, а до этого было ощущение, что она падет в пропасть, так что одна рука, словно в спасении,  легла на плечо Константина. Одеяло распахнулось и теперь лежало под Люси.
- Об этом я и не мечтала, точнее только лишь мечтать могла, - в очередной раз правдиво ответила она, слегка робко и в то же время горящим взором смотря на мужчину что был над нею.  Дыхание слегка сбилось. Конечно, Люси и не предполагала, что дальше будет еще что-то. Все ее фантазии всегда ограничивались объятиями и поцелуями. Именно поэтому, когда рука Константина прошлась по ножке, а потом стала задирать сорочку, Люси чуть вздрогнула, и в этот момент в ее взгляде был не страх, всего лишь удивление в самом чистом виде, так смотрит ребенок на что-то доселе ему незнакомое. А к удивление приписывался блеск неосознанного желания. И ее вопрос был таким же наивным и полным непонимания
- Что ты делаешь? – Прерывисто выдохнула она, замерев.

Трудно дышать, сердце, кажется, бьется уже в ушах, жарко, все тело горит, голова идет кругом, а душа поет. Вот именно всю гамму этих чувств испытывала сейчас Люси. Если бы у людей могли вырастать крылья, то у нее они бы сейчас появились и она вместе с мужчиной, в глазах которого в этот момент сосредоточен весь мир, взлетели. Признаться, Люси до сих пор не верила, что это все происходит наяву, что это не сон. Необычные ощущения? О да, тысячи и миллионы раз да. Ничего подобного ранее она не испытывала и даже не знала, как эти чувства называются.
- Ни на что не похожие, - тихо выдохнула Люси. Зачем лгать, если Константин и так все, наверное, знает. Она ведь не очень умела лгать, а сейчас просто не было сил что-то скрывать или сказать неправду. Люси под действием то ли алкоголя, то ли новых ощущений была подобна раскрытой книги. Она смотрела на Константина и боялась пошевелиться, боялась вздохнуть, словно этот мужчина был миражом, который растает от неловкого движения. Она ощущала жар его руки там, где до этого ни один мужчина к ней не прикасался. И с волнением думала, что рука Константина может продолжить свой путь и коснется самых сокровенных мест. От одной мысли лицо заливалось краской, но в тайне было неосознанное желание, чтобы все так и было. Он же прерывисто дышал,  шептал и прикасался к щеке. Но Люси мечтала, чтобы он вновь коснулся ее губ, уж очень ей понравился поцелуй. От этого его «милая» сердце учащенно забилось, а на губах появилась улыбка счастья, пусть и смешанная со смущением. С губ едва не сорвался глупый вопрос: «А в какой мы ситуации?». Но Люси вовремя прикусила нижнюю губу. Больше всего она боялась, что Константин посчитает ее глупой, что потеряет к ней интерес.
-  Я не боюсь тебя и того о чем мечтала, но это так…- Люси осеклась подбирая нужное слово, - так волнительно. – Показалось, что она сказала глупость и от этого бросило в жар, а может от того, что она осмелела немного и ее рука, что до этого замерев, лежала на плече мужчины, слегка скользнула в сторону шее, а потом вспорхнула подобно бабочке. Пальчики хотели коснуться его щеки, но Люси чуть одернула руку, словно не решаясь. Мгновение и вот она нерешительно, едва ощутимо касается щеки Константина и улыбается, как может улыбаться ребенок, который добрался до того чего так давно жаждал.

Когда пальчики Люси коснулись щеки Тина, то она ощутила легкое покалывание. Однако это было приятно, как, впрочем, любое прикосновение к тому, о ком так долго грезило это дитя. Когда же вместо щетины она ощутила прикосновение горячих губ столь желанных, то пальчик чудь дрогнули от волнения. Мысли практически все уже оставили девичью головку, были только чувства и ощущения, что кружили. Люси потеряла счет времени, ощущение места, ее ничто не заботило кроме Тина, его прикосновений и волнительного ожидания «А что же дальше?». Каждое движение мужчины, каждое его прикосновение, каждое ощущение девочки, неизведанное чувство – все это раз за разом открывало для Люси что-то новое. Она узнавала шаг за шагом, о чем до этого момента и не имела представления. Да, сестра как-то в общем говорила о том, что бывает между мужем и женой, мужчиной и женщиной, но Люси тогда еще ничего не понимала, да и не для детских ушей были бы подробности.
Сейчас же лежа на кровати, с волосами которые разметались на покрывале, горящими от смущения щеками, и горящими глазами от желания, которое только зародилось в глубине и не было осознаваемо Люси, она замирала, боясь сделать что-то не так, просто не зная, что делать и впитывая каждое прикосновение, каждый вздох Константина. Вот и рука, которая скользнула выше, заставила Люси впасть в оцепенение, хотя внутри разгоралось настоящее пламя.
Поцелуй такой долгожданный, но уже иной: более требовательный, более глубокий. Люси прикрыла глаза и лишь следовала интуитивно своим желаниям и немного повторяла движения более опытного Тина.  Просто утонув в поцелуи, девочка выпала из реальности совершенно. Хотелось ощущать желанного мужчину каждой клеточкой своего тела. И поэтому ее тело стремилось к его телу, жар которого Люси ощущала, зажатая между Тинном и кроватью.  Воздух уже давно закончился, но губы его они словно дарили второе дыхание. Девочка даже не сразу открыла глаза, когда закончился поцелуй. Но вот темные ресницы чуть дрогнули, открывая Константину глаза, которые напоминали ночное небо с горящими звездами, так и сейчас сияли глаза Люси. Сердце чуть учащенyее забилось, готовое выпрыгнуть из груди, когда руки мужчины устремились к верхней пуговичке. Пока была одежда, то Люси не испытывала стыда, лишь волнение и смущение, но стоило лишь представить, что Тин увидит ее обнаженной, как девочка вспыхнула с новой силой и ручка непроизвольно накрыла его руки, словно останавливая. Глупое движение, за которое Люси тут же себя укорила и убрала ручку, позволяя мужским рукам продолжить начатое. «Он ведь знает, что делает» - успокаивала себя она. Ей казалось, что все тело сотрясает дрожь от волнения, но когда губы коснулись впадинки между ключицами Люси, словно пронзил небольшой разряд, а с губ едва не сорвался стон, но девочка вовремя прикусила нижнюю губу, почему-то ей хотелось от волнения и стыда лежать тихо, как мышке, хотя тело ее не было обременено стеснениями и откликалось на малейшую ласку, тем самым открывая чувственность этой еще только рождающейся девушки, а потом и женщины. Константин опускался все ниже, а тело выгибалось под его поцелуями, стремясь ему на встречу. Но он не спешил снимать одежду, и это немного успокаивало Люси, но длилось сие недолго. Расстегнута последняя пуговичка, обжигающие руки ложатся на животик, и Люси шумно вздыхает. Как еще она не лишилась чувств, было неизвестно, а тем временем его руки скользнули в стороны и последняя преграда, за которой пряталась девочка, рухнула. Желанием Люси были прикрыться руками, и они уже дернулись к груди, дабы скрыть, но услышав стон Константина и увидев его взгляд, такой каким он никогда на нее не смотрел и каким смотрел иногда на Алису, Люси не знала как назвать этот взгляд – взгляд страсти и  неприкрытого желания, девочка не стала прикрываться, а лишь сжала пальчиками одеяло, сильнее прикусила нижнюю губу и смущенно потупила взор, но его слова заставили на губах появиться легкую улыбку. Он считал ее прекрасной, и детское ликование наполнило сердечко, а фантазия уже рисовала прекрасные картины. Люси была взволнованна, смущена, горела неосознанным желанием, но прежде всего она была счастлива. Она даже не сразу поняла, что в следующее мгновение оказалась сидящей на постели и без ночной сорочки. Стараясь скрыть смущение, которое вызывал взор Константина, Люси прижималась к нему телом и подрагивала от прикосновений рук и губ. Ее ручки слегка  приобняли его и лежали на плечах, так словно Люси боялась упасть или отпустить Тина. Он спросил, а ответило ему прежде сердце, удары которого он сейчас мог отчетливо слышать
- Да, полностью, - волнительно, страшно. Люси нерешительно коснулась губами шеи мужчины, словно решив, что если ей приятны такие прикосновения, то и ему, наверное, тоже будет приятно. Девочки же хотелось, чтобы Тину было так же хорошо как и ей.  И самое приятное, что в стремлении доставить удовольствия Тину, Люси и для себя находила огромное удовольствие и радость. Просто она не знала, как можно это самое удовольствие доставить желанному мужчине. Ответом  на заданный вопрос был и стон, что все-таки сорвался с губ Люси, когда рука Тина сжала ладонью грудь, и девочка чуть прогнулась назад, на мгновение, прикрыв глаза. Но этого своего стона испугалась Люси. И прикусив губу, полными испуга глазами  через секунду она смотрела в глаза Тина, который был рядом настолько, что она ощущала его обжигающее дыхание.
– Только я совсем глупая, но я не знаю, что нужно делать. Хотя я очень хочу. Чтобы тебе было приятно. – И от этого стало стыдно еще сильнее, так что Люси опустила взор, не решаясь больше смотреть в глаза мужчины, боясь увидеть в них разочарование, боясь, что он ее оттолкнет, а, пожалуй, больше смущения ее терзал страх того, что Тин сейчас все прекратит, а распаленная Люси не знала как потом обрести покой.