Серо-серебристые лапы ступали мягко и тихо, не смотря на то, что Анери никак не могла найти того, кого можно было бы опасаться. Вокруг было тихо. Мертво. Деревянные домики стояли так, словно бы испокон веков в них не было ни одного живого существа...
Анери знала, что когда-то давно, при рубке, эти деревья стонали, испытывали боль. Потом они хранили очаг и оберегали от напастей людей.  А сейчас... вот именно сейчас они умерли.  Не после того, как их срубили, нет. Сейчас. Когда некого стало оберегать.
Хотя было от кого. Волчица интуитивно понимала, что тут не очень-то рады ей, чужестранке. Почему и кто не рад? Хотела бы Анери знать ответ на это...
Странно было идти по такой пустой и мертвой улице. Земля словно бы вздыхала под ногами, не затоптанная и не уплотненная ногами человечьими. Какое-то уныние царило вокруг. Но волчице, как ни странно, не захотелось отсюда уходить. Место словно бы говорило: «Останься... подумай... все тленно в мире, время убежит сквозь твою серебристую шерсть...»
Волчица прошла в какой-то сарайчик. Сразу было понятно, что это сарай – не было печи, красного угла, да и кладка была не очень добротная. А уж внутри отпали всякие сомнения – когда-то душистое сено, сейчас пахнущее не сухой травой, а ветхой старой тканью, ласточкины гнезда под крышей... Пустые, необитаемые, как и все здесь.
Волчица с места прыгнула в сено. Ну и что, что не пахнет травой? Зато оно стало мягче, потеряло жесткость. Странно, оно даже не подгнило нигде.
Несколько раз перекувырнувшись, Ан устроилась в уголке, почти полностью зарывшись в сено. Глаз смыкать она не стала – просто лежала себе в свое удовольствие.

Волчица открыла глаза при самых первых произносимых волком звуках.  «Локи, ты ли усыпил? Уснула, не выдюжила. Не удержалась.» Хотя, конечно, ничего удивительного здесь не было – мягкая трава, пахнущая старой материей, усталость тела и сознания... Мысли, сначала сонно ворочающиеся в голове, быстро запрыгали испуганными зайцами. «Кто это?»
Волк, – словно бы в насмешку прокомментировал Фенрир в голове. – А кто еще может быть? Ты людской язык понимаешь, да? Зато тебя здесь, чужестранка, едва ли поймут.
Фенрир, ты не мог бы помолчать? Я не нуждаюсь в твоих язвительных комментариях.
Ничего себе... Сестрица сегодня не в духе?
Анери на миг замолчала мысленно. Потом вздохнула и ответила:
Извини... я не хотела. Но правда, Фенрир, не мог бы ты прийти позже? Сейчас твое присутствие мне мешает.
Волк молча «ушел». И сразу, как по волшебству, в голове стало яснее, мысли выстроились в относительном порядке. Все-таки чужое присутствие никому не шло на пользу.
- И тебе мир, сын славной матери.
Волчица встала. Волк не напал. Не прошел мимо. Более того – заговорил. «С мертвецами не разговаривают...» - припомнились слова старого воина ее стаи. Ее бывшей стаи. С врагами – будущими мертвецами – воин не говорит. Интересно, а здесь, на этих горных фьордах, те же традиции и негласные правила или нет?
Ан хотелось думать, что те же.
- Ты прав, добрый волк. Я здесь странница. Я не имею враждебных намерений к живущим здесь волкам и людям.
Угу, еще бы ты имела, один в поле только в басне воин...
Фенрир... замолчи.
Анери  чуть взмахнула хвостом, в надежде, что от него отлипнет хоть чуть соломы. Она ждал слов, которые скажет волк. Интересно, прогонит ли? Или принял за странствующую ведьму? Ведьмы – от слова ведать...
Или вдруг захочет узнать, какого роду-племени волчица, с каких земель... Ведь он поймет, что издалека – говор у Анери был северный. Волчица говорила медленно, «о»-кая.

Торон... Торон – сильный, резкий порыв ветра, шквал... Да уж, зазря таким именем не нарекут. Интересно, а кто его родители?
По телу прошлась волна тепла – знакомые слова и имена, значение которых ясно страннице, дали Анери понять, что здешние земли не так уж и отличаются от ее Родины.
Единственное – там, откуда волчица, свое имя не называли каждому встречному. Оно было тайной, в которую мало кого посвящали...
Хотя... кто поручится, что Торон – настоящее имя этого волка?
Настоящее, настоящее... – шептал Фенрир в  голове на самой грани сознания и подсознания.
И интуиция подсказывала то же...
Ну что же... посмотрим. Одному верю – он здесь не за тем, чтобы прогнать или убить меня.
- Мое имя Анери. – Наплевав на все заповеди, волчица поверила  Торону. И назвала свое настоящее имя. – Я очень рада, что нашелся здесь кто-то, кто может мне помочь.
Сама бы будто не справилась... – проворчал Фенрир.
Кто знает, кто знает... Здесь мои Боги бессильны мне помочь.
Никогда так не говори! Твои Боги будут сильны до тех пор, пока они будут в твоем сердце... Если же отречешься, тогда знай – пропала...
Я никогда так не поступлю.
Знаю.
Анери сделала несколько шажков вперед, чуть тряхнув головой. С уха мягко спланировал вниз засохший стебелек.
Однако тут же волчица чуть было не шагнула назад – прямо перед ней возникло из ниоткуда странное существо, чем-то напомнившее славную птицу – сокола Рарога. Однако это был явно не он, не его тень даже. Это было что-то совсем другое.
Мелькнула в голове мысль: « Куда же я попала-то? », и волчица улыбнулась Торону, готовая идти за ним наружу, ибо больше здесь было делать нечего.

*старт*

- Уйди, постылая
"Постылая" скукурузила морду, раскрутила свой лохматый бублик, и, помаргивая, попятилась назад. Не то чтобы испугавшись, а просто из вежливости -  ты типа ругаешься, я типа боюсь и уважаю. Ритуал. И соотношение размеров в данном случае определяло именно такую расстановку ролевых иерархий.
Дэниэл вскользь глянул на рыжую собачонку (карие глаза вмиг ожили, наполнившись верой в человечество -   а может  все-таки дашь чего... нет?)
- Иди, иди, нет у меня ничего
гад ты - выразительно сообщили зеркала собачьей души и исчезли за пушистым затылком, в свою очередь неспешно скрывшимся за морозно поблескивающим бревенчатым углом  -  с самым независимым видом и всем тем невеликим, что к этим глазам и затылку прилагалось.
Снег все еще негромко похрустывал где-то за поворотом, когда Эйольв поправил рукавицы и проскользнул в сумрачное нутро хибары, как всегда поприветствовав взглядом совершенно немыслимо перекосившийся потолок и мысленно попросив его, продержавшегося в положении столько лет, потерпеть еще чуток, пока он, Чертополох, не закончит свои минутные дела и не , предоставив усталому дереву полную свободу действий и место для успешного обрушения. Теперь уже точно - в последний раз.
Неизвестно, наделены ли бревна способностью слышать чужие мысли, или просто еще не пришел их срок, но изъеденное жучком и временем перекрытие продолжало терпеливо нависать все то время, что потребовалось Дэниэлу для спуска в провал подпола, извлечение из выемки в стене тряпицы, а из тряпицы - некоего завернутого в нее предмета - и повторения всех этапов проникновения в подвальные недра в обратном порядке. Загадочный предмет к моменту возвращения медно вспыхивающих  вихров дневному свету покоился под одеждой, блаженно отогреваясь на груди своего владельца и прогоняя по ней при каждом резком движении целые толпы зябких мурашек.
Ничего такого особенного в предмет из себя не представлял. А что такого особенного может быть в небольшой штуковине вроде сильно согнутой подковы? Ну, блестит тускло, на ремешке болтается, если на шею повесить. Или не блестит, если в карман сунуть. Никаких волшебств и чудес не делает. А если и делает, то держит пр себе крепко, и как заставить их работать, Эйольв не ведал. Только крепко где-то внутри веровал, что есть эта штуковина вроде как его, Эйольвов личный талисман, и если Штуку эту как-нибудь прощелкать, то уйдет вместе с ней и вся его удача. С чего такое в голову втемяшилось, Чертополох даже не задумывался, а просто верил своему чутью и верил. Пускай, шеи не оттянет, а душе все спокойнее.
Второй из нехитрых особенностей штуки была ее предыстория. Она же - причина периодического отлеживания штуки вот в таких вот странных местечках, вроде заброшенных хибар. Дело в том, что досталась Штука Чертополоху в наследство. Именно так, как наследство по обыкновению приобретается -  от... не совсем живого человека. Вернее - совсем неживого. Начисто. Где ж тут живому быть, когда в животе дыра чуть не в три кулака, позвоночник почти видать... совершенно никакой возможности. Если, конечно, ты обычный человек. Этот человек был обычным, хотя по одежке сразу видать - знатен. Вот и все, что мог узнать о нем - и то половину догадками - Эйольв в момент "передачи" наследства на глухой лесной тропе. О том, что к штуке прилагается довесок в виде вполне серьезных неприятностей, он узнал уже гораздо позже. В принципе, Дэниэл и прежде старался приобретением своим не отсвечивать, но вот получилось же - рынок, толкотня, жара, расстегнул ворот рубашки... Как этот стражник на выходе эту штуку углядел, что он в ней признал - шут его знает. Глазастый, видать, да знающий. На грозное - А ну пойди сюда - Дэниэл, само собой, среагировал так как должно - нырнул в толпу да дал деру, пока бравые ребята со своими кирасами сквозь человеческий водоворот продирались. Объяснения, что дыру в животе знатному незнакомцу он, Чертополох, не проделывал, а всего лишь позаимствовал у несколько все равно уже не нужных ему сувениров - в память о встрече - даже самому Эйольву в тот момент показались совершенной собачьей чушью - это ему то, твердо знавшему, что есть сие дело совершеннейшая правда. Чего уж говорить о законных дел служителях - людях суровых, недоверчивых, и наслушавшихся за время своих трудов на благо общества и не таких баек? Вот-вот. А времени то уже, почитай, полгода утекло - с того дня, как Эйольв на находку свою лесную набрел. А лес то тот... за два города уже где-то остался. Круто дело, крутенько.
В общем, старался Эйольв Штукой этой, как уже было сказано, не отсвечивать. Когда с места на место бродил - так ладно, сегодня здесь завтра весь вышел, ищи ка ветра в поле. А как надолго где оседал - так старался определить Штуку на постоянное место жительства, такое, чтобы на глаза кому не надо не попалась. Береженого бог бережет. Самым простым, разумным да естественным было бы, конечно, "горячую" эту вещичку "спихнуть". Но... кто ж удачу свою за деньги спускать будет? Вот то-то и оно.
Накинув капюшон, Эйольв закинул на плечо вещевой мешок, выдохнул в морозный воздух облачко пара - вроде как попрощался - и, не оглядываясь на протянувшиеся к небу дымки деревни, зашагал к дороге, небрежно сминая сапогами темные пятна собачьих следов.

--------- дорога к Оленьему Замку