Карету сильно тряхнуло, толстяк в расшитой щелком ливрее выругался, помянув недобрым словом строителей дороги. Впрочем, винить некого – по старому тракту, проложенному некогда вдоль естественной границы Горного Королевства, скалистого хребта, давно никто не ездит, для торговли существует Новый Тракт.
Офицер в стальной кирасе поправил сползший с плеча плащ, с затаенной усмешкой взглянул на толстяка. Заплывшее жиром никчемное существо, тень доблести и благородства, которыми славился  его старший брат, погибший в прошлом году на охоте. Удивительно, как много порой зависит от упавшего дерева, например, станет ли вот такое ничтожество старшим сыном в семье, наследником лорда.
Чтобы отвлечься от этих мыслей, офицер посмотрел в окно. Дорогу обступили деревья, в большинстве сосны и кедры, над верхушками возносятся Хребет, верхушки утопают в космах белесых облаков.
- Не нравится мне это, - в который раз за поездку сказал толстяк. – Если король узнает, что мы торгуем с соседями в обход торговых пошлин…
- Ему не до того, - отозвался офицер. – Северные бароны снова грозят отделением и на этот раз намерения их серьезны.
- Небо, храни сепаратистов, - толстяк засмеялся отвратительным, икающим смехом, все пять розовых подбородков начали колыхаться. – Пока дураки дерутся за воображаемые линии на картах, умным людям раздолье. Отцу следует…
Карета вздрогнула и остановилась, словно налетев на стену. Офицер толкнул дверь, посмотрел вперед. Посреди тракта возвышается человек в зеленой куртке и таких же брюках, заправленных в сапоги из мягкой кожи. Лицо скрывает низко надвинутый капюшон, в опущенной руке лук. За плечом колчан со стрелами, больше никакого оружия при нем не видно.
Четверо всадников, составлявших авангард, натянули поводья, опасливо переглядываются. Незнакомец один, но живая изгородь по обе стороны дороги может скрывать целый отряд.
- С дороги, деревенщина! – крикнул офицер. – Или тебя распнут на ближайшем дереве.
Незнакомец промолчал, но и с места не сдвинулся. Офицер махнул рукой. Четверо всадников спешились,  неторопливо взялись за мечи.
Едва сверкающая сталь покинула ножны, как незнакомец словно взорвался. Мгновенно пригнувшись и словно растворившись в зеленом полумраке леса, он в мгновение ока наложил стрелу. Свистнув в воздухе, она ударила одного солдата в бедро, через мгновение та же участь постигла второго. Третий с воплем замахнулся, незнакомец шагнул навстречу, рукой вонзил третью стрелу ему в грудь, чуть выше края кирасы, тут же выдернул, одним движением бросив ее на тетиву, оттянув к уху и разжав пальцы. Офицер не поверил глазам – стрела пронзила кирасу четвертого солдата и глубоко ушла в тело.
Беорн поднял голову. Лицо измазано зеленой краской, что придает сходства с лесным демоном. Офицер красивым жестом отбросил плащ, с лязгом выхватил меч, сжав рукоять двумя руками. За спиной шум боя, но он не рискнул оглянуться – в арьергарде еще четверо всадников.
Скользящий шаг, меч разрезал воздух. Офицер нанес удар наискось, тут же развернулся, ударил с другой стороны. Но Беорн и не собирался противостоять ему – он уклонялся, отпрыгивал и, выбрав момент, воткнул стрелу в голеностопный сустав противника. Тот вскрикнул, оседая на раненую ногу, Беорн, выпрямляясь, нанес удар луком в голову. Офицер со звоном повалился на спину.
Толстяк вскрикнул, когда дверь кареты отлетела в сторону, вырванная могучим рывком. Через мгновение его вышвырнули на дорогу, он завизжал, но тут же умолк, увидев людей, стоявших над ним.
- Он твой, - отрывисто сказал Беорн жене. Выдернув из-под сиденья кожаные седельные сумки с деньгами, он зашагал прочь.

Услышав за спиной характерный булькающий звук, Беорн невольно покачал головой. Как быстро и как просто его жена научилась убивать людей…
- Оставь коней. Мы получили то, зачем пришли, - он похлопал по сумке с деньгами, та отозвалась ласкающим ухо звоном. – А жадность – их порок, а не наш.
Он шагнул в лес. Идти легко, он  много раз ходил этим путем, планируя засаду. Над головой колышется зеленый полог, настолько густой, что сбрось с Хребта камень величиной с карету – он пробьет лишь несколько верхних ярусов и неминуемо повиснет в этом переплетении ветвей.  Из-под зарослей орешника выбежала мелкая, непородистая тропинка, кинулась под ноги, спустя час она привела в уютный лесной чертог. Деревья обступили его со всех сторон, словно безмолвные стражи, тишину нарушало лишь журчание ручья. Беорн бросил сумку в переплетение корней, склонился над водой. Оттуда взглянуло обветренное, загорелое лицо, за год складки приобрели твердость, а взгляд стал задумчивым и немного грустным. Он тщательно умылся, в блестящих струях замелькали крохотные мальки, торопливо расхватывающие кусочки омертвевшей кожи.
Вернувшись к дереву, он опустился в подобие кресла, самой природой сотканное из переплетений корней и ствола дерева, откинул руку в сторону, чтобы Рейна могла сесть рядом и прижаться к нему. Спиной чувствует легкую вибрацию, словно в толще ствола мощно прут живительные соки, спеша добраться до самых верхних ветвей.
- Ну, вот и наше первое дело, - сказал он, переведя дух. – Как ощущения?

Над головой сухо треснул гром, затем послышалось шуршание, словно миллиарды муравьев устремились в одном направлении. Над головой ветви слегка прогибаются, но многослойная крыша не пропускает ни капли, однако в десятке шагов впереди поляну перегородила серая стена, в которой исчезло все – лес, кусты, ручей. Особо упрямая струйка прорвалась сквозь зеленый полог, с радостным журанием течет на плечо, срывается на землю тяжелыми каплями, похожими на алмазы.
- Ничего, - Беорн прижал жену, уткнувшись носом в ее волосы. – Больше нам не придется этого делать. В этих сумках денег больше, чем нужно, чтобы нам отправиться …куда захотим и начать новую жизнь.
Его пальцы погладили ее плечо, соскользнули на грудь. За год тренировок Рейна растеряли мягкий женский жирок, все тело словно свито из тугих жил, она сама стала похожа на сборный лук – такая же гибкая, красивая и смертельно опасная.
- А у тебя есть мечта? – неожиданно спросил Беорн. Тяжелая крестьянская работа, а потом и трудные тренировки под руководством старого отшельника оставляли мало времени и сил, чтобы задумываться о таких вещах, но сейчас, в этом уютном лесном покое, под шорох дождя…
Он улыбнулся, наклонился, губами нащупывая губы жены.
- Иди ко мне.